reading

LogoLS

4/2009/XLVII/126

Milan Jesih: Pesmi / Милан Есих: Стихи

Izdalo Društvo slovenskih pisateljev, Ljubljana /
Опубликовано «Обществом словенских писателей», Любляна

Prevedeno iz zbirk / Переведено из сборников

Uran v urinu, gospodar! (1972), Legende (1974), Kobalt (1976), Volfram (1980), Usta (1985), Soneti (1989), Soneti drugi (1993), Jambi (2000), Tako rekoč (2007), Mesto sto (2008)

Glavni urednik / Главный редактор

Ivo Svetina, predsednik Društva slovenskih pisateljev /

Славко Прегл, председатель «Общества словенских писателей»

Odgovorna urednica Litterć Slovenicae /
Ответственный редактор Litterć Slovenicae

Alenka Jovanovski / Аленка Йовановска

Urednici / Редактор

Cvetka Bevc in Špela Pavlič / Цветка Бевц и Шпела Павлич

Prevod v ruščino / Перевод со словенского

Žana Perkovska / Жанна Перковская

Spremna beseda / Введение

Boris A. Novak / Борис А. Новак

Fotografija na naslovnici / Фотография на обложке

Janez Bogataj / Янез Богатай

E-knjiga / Электронная книга

Dosegljivo na spletu / Доступно в интернете на сайте

http://www.biblos.si/lib/

Ljubljana 2016

CIP - Kataložni zapis o publikaciji

Narodna in univerzitetna knjižnica, Ljubljana

821.163.6-1(0.034.2)
821.163.6.09Jesih M.(0.034.2)

JESIH, Milan

Stihi [Elektronski vir] / Milan Esih ; perevela Žanna Vladimirovna Perkovskaja ; [vvedenie Boris A. Novak] = Pesmi / Milan Jesih ; prevedla Žana Vladimirovna Perkovska ; [spremna beseda Boris A. Novak]. - El. knjiga. - Ljubljana : Slovene Writers‘ Association = Društvo slovenskih pisateljev = Obšestvom slovenskih pisatelej, 2016. - (Litterae Slovenicae : Slovenian literary magazine, ISSN 1318-0177 ; 2009, 4)

Lat. in cir.

ISBN 978-961-6995-07-8 (ePub)
1. Novak, Boris A.

COBISS ID 284724736

Društvo slovenskih pisateljev /
Общество писателей Словении

Slovenski center PEN / Словенский ПЕН-центр

Društvo slovenskih književnih prevajalcev /
Общество литературных переводчиков Словении

Ljubljana 2016

Milan

Jesih

Pesmi

Милан

Есих

Стихи

Prevedla
Žana Vladimirovna
Perkovska

Перевела
Жанна Владимировна
Перковска

Uran v urinu, gospodar!

1972

maiermärz II

je krivica stat da sem prasica prat bo treba iti da se bojo zmiti praskali v orbiti

je lepo stat takó pa tukaj je uhan tukaj pa uho

je narobe stat da ni ne ptič ne vrat ne teta ne sinica ne plin in ne temnica ne sin in ne gosak ne byron in ne vrag ne otto in ne bojan v samoto in ne stojan

in ne zvonko in ne marko in se ne usede v barko in artist in iz zasede in barvarji in fašist in se varji dekla stara to je stol to je omara to je smola to je pavza zabi ohcet in kmetavza je pa oče že požrešen je bil tarzan utelešen je bil ata je bil mama je bil prst je bil salama

kolko krst še gnije kolko jih še vpije kdo je turek kdo je grk kdo je burek kdo je mrk kdo si prašaš kaj prenašaš čuj iz hoste saj ne boste čuj iz vode več svobode kaj je krama kdo si dec kje je mama kdaj bo hec kdo naj pije kdo naj jé kdo ne ve kje žive

po prazni cesti kdo devištvo dal nevesti kdo je jesih kdo je kurc kdo v nebesih kdo zamurc kdo me grize kdo grizlja kdo spod mize se hahlja

naj počaka oče mater oče je po nemško fater in tako je treba stat to je pa ljubljanski grad

kdo je ta matisse pa kdo je ta pierre brice kdo je ritka kdo je franci kaj je ta politka pa kaj je pri marjanci kaj tatjana še počepa je pijana ruska stepa slaboumni hlapec luka vse pokavsa vse pofuka kdo je ženska kdo je hlača kaj pa ščetka kaj krtača

a se njiva skriva kdo na cesti se preriva kaj pa maša

kaj pa nepopiti konjak ki turobno čaka da se bela roka stegne ponj iz mraka

Уран в моче, господин!

1972

maiermärz II

что за чушь да трижды чуждо это нам ну что за срам пора стирать порты корыто шито-крыто мы-то мытыми руками репу чешем вашу мать

вот так ага это ухо в нем серьга бряк-бряк

ерунда ни туда и ни сюда ни богдан ни селифан либо болен либо пьян любо-дорого дорога грязи хляби благодать гланды голы гляди в оба бобылями не бывать бог с тобой а вот порог не пирог и не пирога не буди единорога сам не выловишь сома ни фома и ни ерёма не все дома

если бы да кабы греки грабили гробы в реке рак в овраге враг кто варяг а кто коряк кто ты что ты кашалоты на руси не проси ни свободы ни погоды что вам надо жди беды нам не рады бабы гады без балды

кто в лес кто по полено терема полны дерьма по колено да по пуп где же мама папа глуп папа по-немецки фатер аты-баты две гранаты тут фашисты там артист что ты сволочь вот так свист на два пальца помочиться так свистеть не научиться стой стой не поспеешь за тобой

матисс пикассо бритва или колесо покатили капиталы по телеку политиканы у кого в петличке колышутся гвоздички

вот это стул на нем сидят вот это стол под ним лежат таращатся да щерятся едва-едва шевелятся

полупорожняя бутылка коньяка печально ждет-пождет пока потянется за ней из мрака чья-то белая рука.

Legende

1974

Krestomatija

Po cesti hodim, s polj hiti kombajn;

ne občutim naglice v koraku in v grlu ne strahu,

dan je vodoraven in ne čez mero vroč;

ves bo zbledel, še preden se povrne v noč,

nikamor se ne bo zapisal ali vtisnil,

jutri bo rekel svet: bil in minil.

Blažila lek pa gre drugod iskati,

ni ga v pristanu in ne v sekirah,

tudi v ajdi ne spi in ne v arhivih,

ni ga v ognju in ni ga v baladah in ni ga tu.

Легенды

1974

Хрестоматия

Бреду тропой, с полей ползет комбайн;

в шагах нет спешки, страх не давит горло;

горизонтален день, не слишком зноен;

он полиняет, прежде чем вернется в ночь;

«Был – и прошел», о нем наутро скажут:

нигде не наследил, не утолил

кручин – от них лекарства нет

ни в гаванях, ни в топоре, ни в пляске

огня, ни в полях гречишных спящих,

ни в тишине архивов, ни в балладах, ни здесь.

Kobalt

1976

* * *

Lej, z morja sem se bliža cerkev bela, in nezadržno teče čas.

Kot vsi bi rad izrul preteklo iz svoje čudi in se zagnal v novo ero -

s prvim gimnazijskim pivom sem se nalokal tesnobe, z mržnjo sem se prepojil že prej,

tako ne morem ostat vse življenje mlinar, ki hoče bit pek.

Naj pahnem svoje ime zdoiž obale? Za koga? za mrtve galebe? za pojedene školjke?

Nič naj ne pahnem, četudi me molk žge, marveč naj pogledam kvišku –

od kod naenkrat velika temna packa na jasnem opoldanjem nebu?

Od kod! Od tam, kjer bridkost ustreli mehki veter, ki nosi vonj po upanju.

кобальт

1976

* * *

Глянь, с моря церковь белая сюда летит, и время убегает без оглядки.

Я, как и все, хотел бы вырвать минувшее из своего нутра и в новую вступить эпоху.

Отведав пива в старших классах, я горечи хлебнул, а ненависть меня пресытила и раньше.

Но можно ли всю жизнь прожить, как мельник, который пекарем мечтает стать?

Не запустить ли свое имя вдоль берега? Но для кого?

Для мертвых чаек? Выеденных мидий? Но жжет и бессловесность. Глянешь ввысь -

на ясности полуденного неба вдруг проступило темное пятно -

откуда? Да оттуда же, где горечь выстреливает в легкий ветерок, пропахший ароматами надежд.

Volfram

1980

* * *

Mlačen, truden, sebi tuj in čuden sem dobedel do zóre; neusmiljena milost in strahopeten pogum, brskat vase.

A preden se skrijem za suhe veke in si padem visoko v dno, se hočem še pri oknu držat za zastore

in prisluhnit v brsteči vrt – to bo cvetel, o žgolenje – in nič ne mislit, da bo treba kdaj umrt.

Nedelja je, ljudje zvečine še spijo, od noči objeti in odeti v razkošen slamnat sen,

jaz pa sem veninven, ko da vsa pota vodijo vame, da veninven vsa bremena sedajo meni na rame,

čedalje bolj se mrzim in bojim svoje slepe, neljubeznive bližine in navzočnosti krhke – kaj že ne mine?

Zdaj si bom velel zapreč počitka šimelne bele: tihó do poldneva bom spal, in ne bodo se rjuhe ogrele.

Jutrnja ura miruje, ponosna era luči; nič se na svetu ne zgane, v prsih se nič ne strese.

Вольфрам

1980

* * *

Усталый, вялый, сам себе чужой и странный, я засиделся до зари; безжалостная милость и отвага трусливая – копание в себе.

Но прежде чем упасть к вершине дна, за сухость век, мне хочется коснуться оконной шторы, слушая, как сад

ростки пускает – скоро зацветет, о, щебетанье! – и совсем не думать, что предстоит однажды умереть.

Спят люди – воскресенье – спят, одеты соломенным роскошным сном, объяты с ночи,

а я все время, будто все дороги ведут в меня, все тяготы на плечи ложатся мне, все крепче ненавижу

себя, страшась слепой и неуютной близости своей и хрупкого присутствия – а ну как

все это не пройдет? Велю запрячь мне коней отдохновения и буду спать до полудня, простыней не согревая.

Рассветный час, эпоха горделивых огней, ничто не шелохнется ни в целом мире, ни в моей груди.

* * *

Ta vas neznana, stresena pod breg in ko da bi rada na góro in naj bo tu loza slepa, ta vas je moj dom.

Te zvonove srce pozna, pozna te jablani vzcvetene, starce, starke in njihova južna morja in severne strahove.

Tu sem doživel, kar se velikega zgodi v otroških dneh: očetova šala, bistri materin smeh,

petelin brez glave, žveplenke na svislih in vse reči in misli prežete s čvrsto žehtjo pričakovanja.

Daljave, daljave, zdaj v tujem črnem mestu sedim v prhki knjižnici, v senceh mi leno, brezvoljno utripa kri.

Vas! dekleta si pod tenkim lanom zibajo prsi, mammae omamne, jaz pa sem s premislekom izbral golo življenje,

z odpovedjo si tešim žejo uka, ker nočem ostat majhen v sebi; okoli bolečine se nabere pravi biserni med,

strasti izpuhtijo, spremešajo jih siloviti vetri časa, in potem ne vemo, ne kako je bilo ne čému smo živeli.

* * *

Безвестная деревня, что под склоном рассыпана, и все же ввысь стремится – будь моим приютом.

Давно знакомы сердцу эти звоны, и яблонь цвет, и старики, старухи, их южные моря и стужи страх.

Там вновь переживаю я былое, вот отблески воспоминаний детства: отца острота, материнский смех,

петух без головы, сарай для сена, жжем спички – пышет жаром ожиданий, мечтаний и надежд.

А тут – какой-то черный городишко, сижу в библиотеке, пахнет прелым; лениво кровь пульсирует в висках.

Деревня! Колыхание девичьей груди, пьянящих mammae под одеждой льняной, но я нацелен на иное,

важнее кругозор, а не утехи; вокруг страданий скоро наберется жемчужный мед, и что мне до страстей: